Р.П. Гришина
                                                                                                доктор исторических наук
                                                                                                Институт славяноведения РАН, Москва

 

"Устав духовного устройства и управления мусульманами в Царстве Болгария" 1919" г. - свод уложений по защите мусульманского меньшинства в православном государстве.

Идеалом решения национально-территориального вопроса для болгар конца XIХ-начала XX века было освобождение из-под власти Турции македонской провинции и воссоединение ее населения, основную часть которого они считали своими кровными братьями, с болгарами в составепровозглашенной в 1878 г. Сан-Стефанской Болгарии, Повстанческая борьба успеха не приносила. Македонские земли были освобождены лишь в 1912 г. в результате поражения Турции в 1-й Балканской войне. Но перессорившиеся при дележе добычи союзники в споре между собой втянулись в новую Балканскую воину, в которой Болгария была разбита. В отчаянной попытке добиться своего Болгария решила принять участие в Мировой войне, причем на стороне Германии. Победившей Антанте это позволило квалифицировать Болгарию как злостного агрессора. При всей тяжести понесенных военных поражений они не убили в болгарском народе надежды на "справедливое решение" болгарского национального вопроса даже при столь неблагоприятном стечении обстоятельств. Ибо свою победу Антанта широко пропагандировала как победу демократии, как наступление демократической эры. Надежды болгарских политиков связывались в первую очередь с тем, что в либеральных кругах стран Антанты и Америки большое значение стали придавать в это время праву наций на самоопределение и защите меньшинств по расе, вере и языку.

Эти проблемы приобрели особую актуальность в ходе политических и партийно-общественных дискуссий в разных странах при обсуждении характера и содержания будущих мирных договоров. Представители и либеральной, и социалистической мысли с усердием пропагандировали тогда лозунг права народов на самоопределение, который формированием и существованием в 18-19 вв. крупных государств-наций красноречиво свидетельствовал не только о долговременной жизнеспособности этого идеала, но и о как будто бы его абсолютном значении.

Определенной абсолютизации права наций на самоопределение в общественном сознании способствовало использование его в идеологической и политической пропаганде представителями широкого уже "само по сеое придавало лозунгу едва ли не универсальный характер. И если призывы В.И.Ленина к угнетенным народам в 1915г. бороться за самоопределение вплоть до отделения и соответствующие декларации большевиков в 1917 г. в России носили в общем локальный характер в силу местного тогда значения большевиков как таковых, то выступление Д.Ллойд Джорджа 5 январи S⁰'!⁰ г. и особенно выступление Президента США В.Вильсона неделей позже приобрели чрезвычайно широкую популярность. Вильсон в сознании довольно сильно политизированного болгарского населения поднимался до уровня чуть ли не главного идеолога права на самоопределение. Во всяком случае таким его представляла софийская и провинциальная пресса (весьма развитая) тех лет. Эйфория в связи с "наступлением эры демократии и справедливости" достигла у некоторых болгарских политиков такой степени, что им казалось естественным, что наступающее всемирное торжество закона и права распространится и на Болгарию и позволит ей при заключении мира добиться завершения процесса национального объединения.

Естественно, Болгария, должна была дать доказательства своей приверженности демократическим ценностям, что выразилось не только смене в 1918-19 гг. прогерманской политической элиты у руля управления страной, но и в готовности принять разрабатывавшиеся делегатами Парижской мирной конференции 1919 г. международные нормы по защите меньшинств. Видимо, прежде всего с этими причинами следует связать появление в июне 1919 г. "Устава духовного устройства и управления мусульманами в Царстве Болгария". Это - исключительно важный и по-своему даже сенсационный документ, в котором с большим тщанием были разработаны основы взаимоотношений "православного государства" с его иноверным -мусульманским меньшинством.

Мусульманское меньшинство составляло в 1920 г. 14,4% всего населения и помимо турок (10,5%) включало в себя помаков, т.е. болгар, принявших ислам, а также татар и цыган. "Устав" состоял из 9 частей. Конечно, документ не мог быть разработан в короткое время, очевидно, он готовился давно и исподволь, но был представлен общественности в подходящее время. Насколько удалось установить, принятие "Устава не проходило процедуры рассмотрения и утверждения в Народном собрании. Согласно имеющимся данным, документ был представлен царю болгарским премьер-министром 19 мая 1919 г. и уже 26 июня того же года опубликован в официальном органе (см. "Държавен вестник". София. 1919. ?65).

Что является характерными особенностями этого документа?

Во-первых, само признание наличия в Болгарии инородного и иноверного меньшинства. Следует подчеркнуть, что ни одно из "новых государств" Восточной Европы, которые под давлением Великих держав-победительниц были вынуждены при заключении мирных договоров Версальской системы согласиться на обязательное включение в них разделов о защите меньшинств, не сделало ничего подобного; всеми силами они отбивались от официального признания у себя меньшинств и тем более от определения их статуса. (Наличие в стране "славяногласного" или даже болгарского меньшинства признало в 19S9 г. еще и правительство Греции, но не для того, чтобы законодательно урегулировать его положение, а чтобы легче произвести массовую депортацию этого меньшинства в Болгарию и таким образом избавиться от него).

Во-вторых, попытку горизонтальной и вертикальной организации мусульманского меньшинства при признании (и "это следует специально отметить) юридическим лицом как низовой мусульманской общины, так и всех следующих по вертикали структур мусульманской иерархии. В "Уставе" четко определялось правовое положение мусульман в государственно-политической системе Болгарии и делалось это при учете мусульманских традиций и установлений шариата. Так, признавая за мусульманским населением право на свободу вероисповедания, а за мусульманским духовенством право на организацию духовной жизни низовых общин, отдавая в руки мусульманских духовных судов определенную часть правосудия (главным образом, споры по семейным делам), болгарские власти стремились поставить деятельность всех мусульманских иерархов под четкий контроль государственных органов - под общий верховный надзор Министерства иностранных дел и вероисповеданий, а в финансовом отношении - под контроль Министерства финансов и Верховной счетной палаты.

Провозглашая, что в религиозно-административном и судебном отношениях мусульмане находятся под управлением иерархии своих муфтиев и духовных судов, законодатель связывал весь институт муфтийства ответственностью перед государством. Даже Главный муфтий не мог покинуть пределов Болгарии без специального разрешения государственных властей. Целым рядом мер духовные руководители мусульман достаточно жестко включались в систему государственного аппарата, неся ответственность в качестве государственных чиновников. В свою очередь ни один из рядовых мусульманских граждан не мог отказаться от исполнения "действующих и обязательных для всех законов" из-за своих религиозных убеждений.

Большое внимание в "Уставе" было обращено на повышение образовательного и культурного уровня всего руководства мусульманской иерархии и требовательности к нему. Так, кандидат в члены настоятельства низовой мусульманской общины должен был быть не моложе 30 лет, обладать образованием не ниже среднего, быть грамотным и в турецком и в болгарском языках, владеть собственностью в районе общины. Настоятельство было выборным и занималось текущими делами общины. Характерно, что само формирование общин (они образовывались в каждом населенном пункте, где постоянно проживало не менее 40 семей) не было абсолютно свободным: оно могло происходить только с разрешения Министерства иностранных дел и исповеданий.

Специальные условия предъявлялись кандидатам, претендовавшим на должность священнослужителей. Ими могли стать мусульмане, достигшие 21 года и не имеющие внешних физических недостатков. Каждый из них должен был предъявить ряд справок: от административной общины - "о непорочном поведении", как говорилось в "Уставе", то есть очевидно о благонадежности в качестве болгарского подданного: от мусульманской общины - об уважении со стороны единоверцев и об их доверии; от врача государственного медицинского учреждения - об отсутствии психической или заразной болезни. Образовательный ценз устанавливался на уровне медресе. Для тех, кто не отвечал этому условию, в "Уставе" точно указывалось, какие -знания должен проявить кандидат на специальном экзамене в области религиозной юриспруденции и мусульманской веры. Экзамен предстояло держать перед особой комиссией Главного муфтийства, назначенной все тем же Министерством. Кандидата ждал также экзамен из области административно-государственного права, на котором должен был показать знания по применению общих административных установлении.

Судя по контексту "Устава", процедуры, которые должны были пройти будущие имамы, хатибы и другие священнослужители, являлись нововведением, направленным на повышение, уровня общеобразовательных и общекультурных требований к ним. Однако достаточных кадров для этого, видимо, еще не было и в документе специально оговаривалось, что священнослужители, не отвечающие указанным требованиям, "остаются на своих местах пока не будут замещены лицами, имеющими определенный ценз".

Еще более высокие требования предъявлялось к муфтиям и муфтийским наместникам, представлявшим среднее звено мусульманской управленческой структуры. Муфтии выступали в двух ипостасях: как духовные руководители мусульман в своих районах и как представители административно-судебных органов системы Министерства иностранных дел и вероисповеданий, а также Главного муфтийства. Соответственно их ответственность устанавливалась как многосторонняя: во-первых, перед дисциплинарным судом Министерства, во-вторых, перед духовным мусульманским судом и, в-третьих, - перед гражданским судом на общих основаниях.

Одной из главных функций муфтиев была судейская - в мусульманских духовных судах первой (низшей) степени, где они выступали единоличными судьями, но ведали лишь шариатскими делами. Административные функции муфтиев не конкретизировались в 'Уставе", однако в системе Министерства иностранных дел и вероисповеданий они занимали определенное место, являясь фактически его чиновниками и ведя все муфтийское делопроизводство обязательно на болгарском языке.

Анализ параграфов "Устава" позволяет сделать вывод о стремлении его разработчиков до некоторой степени ослабить значение для мусульманского населения шариатского делопроизводства Haпример, спорящим сторонам разрешалось вместо шариатского суда обратиться в соответствующий окружной суд или к мировому судье, или даже взять уже начатое рассмотрением дело из шариатского суда (но только если еще не произнесено решение) и искать счастья в гражданском. Кроме того, предписывалось приспосабливать некоторые законы гражданского судопроизводства к использованию их в мусульманских духовных судах.

По-новому решался в документе вопрос о вакуфной собственности, то есть о недвижимости, пожертвованной в пользу духовной организации и таким образом перешедшей в ее распоряжение; управляли этой собственностью специальные лица (мютевелии) на основе традиции. Это право управления, согласно "Уставу", отбиралось у мютелевиев и передавалось новым собственникам в лице настоятельств мусульманских общин, которые, однако, не могли ничего делать без разрешения Министерства и Главного муфтийства, если речь шла о покупке-продаже вакуфа, его закладе, обмене и даже просто ремонте. Контроль устанавливался также за всем продвижением документации и переписки, связанных с тем или иным способом использования вакуфа.

Смысл этих установлении очевиден - государство стремилось контролировать вакуфную собственность и поступающие от нее доходы, заявляя, что "накапливающиеся излишки" должны вноситься в Болгарский народный банк на счет общего мусульманского фонда. В перспективе "возросший капитал" этого фонда предполагалось использовать на содержание мусульманских духовников и учителей, для поддержки "известного количества" бедных мусульманскихсемей и не осуществлялось на практике столь замечательное и перспективное с точки зрения мирного и продуктивного сосуществования граждан одного государства, исповедующих разные религии?

Прежде чем ответить на этот вопрос, ради справедливости следует отметить, что "Устав" появился в 1919 г. не на пустом месте. Еще в Сан-Стефанском прелиминарном мирном договоре говорилось о необходимости будущему болгарскому государству обратить внимание "на права и потребности" инородцев - турецкого, греческого и валашского населения. В Берлинском трактате эти установки были сохранены полностью. В нем, кроме того, определялось, что "различие в религиозных верованиях и исповеданиях не может служить поводом к исключению кого-либо или непризнанию за кем-либо правоспособности во всем том, что относится до пользования правами гражданскими и политическими, доступа к публичным должностям, служебным занятиям и отличиям или до отправления различных свободных занятий, ремесел в какой бы то местности ни было". В принятой в 1879 г. Конституции Княжества Болгария указанные принципы были продекларированы внутриполитически.

В 1895 г. были введены "Временные правила духовного управления мусульман" - фактически первый кодекс внутреннего устройства мусульманского меньшинства и его взаимоотношений с органами официальной власти. Именно здесь впервые были сформулированы основы правового положения мусульман в Болгарии и их положения в обществе и государственных структурах, хотя, конечно, и не в столь систематизированном виде, как в "Уставе" 1919 г.

Главным препятствием для полноценного применения и "Временных правил" и "Устава" оставалась непреодолимая стена духовного разъединения между православным и мусульманским населением. Оставшиеся жить после Русско-турецкой войны 1877-78 гг. в новом для себя государстве мусульмане стремились к закрытости, уходу в себя, как это до освобождения делали болгары Османской империи для сохранения своей самобытности и ментальности. Установившаяся тогда дихотомия отношений как бы перевернулась по вертикали в новое время. Консервации закрытого характера мусульманской общности способствовало непрекращавшееся перемещение наиболее активной ее части на историческую родину: если вскоре после 1878 г. т Болгарин уехало около 150 тыс. человек, то до начала Первой Балканской войны - еще примерно 250-300 тыс. В Болгарии оставалась менее коммуникативная и способная к адаптации к новой реальности часть. Не проходили бесследно и такие акции, как, например, массовая кампания по крещению и смене мусульманских имен на православные во времена, когда болгарская армия одерживала военные победы.
 
 

В свою очередь и болгары на бытовом уровне сохраняли дистанцию, отказываясь видеть даже в помаках родных по крови братьев.
 
 

Тем не менее после принятия "Устава" - в 1920-е гг. внимание болгарских властен к таким существенным вопросам, как организация школьного образования меньшинств, достойны быть отмеченными. Следует иметь в виду, что 4-хлетнее начальное обучение было провозглашено бесплатным и обязательным для подданных Болгарского княжества еще Тырновской конституцией 1879 г. По последовавшему в 1909 г. Закону о народном просвещении бесплатным становилось и прогимназическое образование, т.е. следующие три года обучения. При реформировании системы образования в 1921 г. обязательность обучения распространилась также на прогимназическое образование. Прогимназические классы имелись не только в городах, но и в большом количестве сел. По завершении 3-го прогимназического класса, сдав соответствующие экзамены, ученики получали дипломы об "основном образовании", что давало им право поступления в гимназию, где обучение длилось еще 5 лет.

Благами этой системы могли пользоваться и меньшинства, что они и делали с большим усердием, например, евреи и армяне. Болгарский историк В.Чичовска отмечает, что если за 60 лет после Освобождения Болгарии процент грамотности населения вырос с 10,4% до 77%, то граждане еврейской и армянской национальностей не только не отставали от титульных болгар, но и опережали их. С мусульманами дело обстояло значительно хуже: в начале 1920-х гг. грамотных среди турок насчитывалось 8,7 %, среди цыган - 6,1%.

Для меньшинств параллельно с системой государственных и муниципальных школ открывались частные школы, преподавание в них велось на родном для детей данного меньшинства языке, но с обязательным обучением болгарскому языку, болгарской истории и географии. Конкретное управление деятельностью частных школ осуществлялось школьными настоятельствами (обычная норма и для государственных школ) - выборными органами, несшими ответственность перед государством за соблюдение всех правил и законов в области образования и, в частности, за организацию обучения на основе программ, утвержденных Министерством просвещения.

Содержались частные школы за счет единородных и единоверских общин. Общим для государственных и частных инонациональных школ было то, что для их финансовой поддержки государство предоставляло им "в вечное пользование, без права собственности и владения отрезки земли местных общин с точным указанием границ этих отрезков. Среди средних частныхшкол, в основном французских, немецких, русских и др., в конце 1920-х гг. появилось и мусульманское духовное училище "Нювваб" в Шумене (медресе), где обучалось 145 человек. Срок обучения в медресе составлял пять лет, а условием поступления в него было окончание турецкой прогимназии. В 1930 г. "Нювваб" была введена еще одна ступень образования, рассчитанная на три года.

Хотя дискриминации меньшинств в области образования официально до поры, до времени не проводилось, использовать имевшиеся возможности смогли лишь те, кто исторически лучше умел приспосабливаться к обстановке. Мусульманское меньшинство в Болгарии, терявшее ежегодно значительную часть своего наиболее активного и производительного населения из-за отъезда его в Турцию, к такой категории отнести трудно. Остававшиеся же в Болгарии не очень беспокоились о повышении уровня образованности соплеменников, добились, в частности, разрешения для девочек-мусульманок не посещать школьных занятий. Большинство детей оканчивали 1-2 класса и лишь единицам удавалось закончить прогимназию. Не происходило здесь и модернизации образования по тому типу, как это происходило в Турции: неизменными оставались учебники и программы, по-прежнему использовалась арабица вместо латиницы, учителей не хватало.

Общественное мнение Болгарии в свою очередь не проявляло озабоченности сложившимся положением, глубиной разрыва внутри населения. Лишь немногие интеллектуалы пытались привлечь внимание к проблеме, например, помаков.

С конца 1920-х гг. с изменениями, наступавшими в международной обстановке - ослаблением позиции Лиги Наций, усилением роли германского фактора, все более заметными становились признаки отхода болгарских властей от политики защиты меньшинств. В 1928 г. были приняты Правила распределения и сбора сумм с иноверческого и инородного населения для содержания их частных школ. По этим Правилам в случае, если доходов соответствующей общины от духовного и школьного имущества оказывалось недостаточно для содержания своей частной школы (даже при учете помощи со стороны местного муниципалитета, округа или государства), образовавшийся дефицит должен был покрываться за счет членов данной общины иноверцев или инородцев пропорционально уплачиваемому каждым из них прямому налогу. Как и последний, школьный взнос был обязательным вплоть до принудительного взыскания. Таким образом, для частных школ меньшинств даже начальное образование в ряде случаев теряло бесплатный характер, что больнее всего сказывалось все на том же мусульманском населении.

Затем Указом от 20 сентября 1934г. традиционные выборы школьных настоятельств были заменены назначением последних по определенному регламенту. В 1940 г. последовал еще более сильный удар: специальным законом школьные земли частных учебных заведений объявлялись подлежащими конфискации, что ставило турецкие школы в тяжелейшее материальное положение. В 1942 г. появился закон об изменении и дополнении закона о лицах, которым объявлялось, что лица болгарского происхождения и являющиеся болгарскими подданными могут сменить свои неболгарские имена на болгарские. За скромной и маловыразительной формулировкой закона таилось начало очередной кампании по принудительной смене мусульманских имен на болгарские.

Ограничительные меры начала 1940-х гг. вызвали новую волну переселения мусульман из Болгарии в Турцию. Массовый характер переселения, перекрывавшего нередко еще в 1930-е гг. официальные эмиграционные квоты турецкого правительства, был связан также с усилением турецкой пропаганды извне и изнутри Болгарии. Тем не менее в процентном соотношении ее православного и мусульманского населения больших изменений не наступало из-за высокой репродуктивной способности мусульманского меньшинства. Все эти проблемы сохранили актуальность для болгарских властей и после второй мировой войны. "Устав духовного устройства и управления мусульманами в Царстве Болгария", прокламированный в 1919 г. сделал бы, на мой взгляд, честь самому демократическому государству и по своему содержанию и подходам мог бы действительно способствовать регулированию сложных национально-религиозных отношений в государстве и обществе. Правда, хотя импульс, закладывавшийся Версальской системой мирных договоров в защиту меньшинств, и отвечал велениям времени, он не был хорошо просчитан и обеспечен ни организационно, ни финансово как в международном плане, так и на уровне отдельной страны.
 
 

Тем не менее идеи, отраженные в "Уставе", имеют, как представляется, далеко не локальное значение.

вернуться