Это класс!(текст внутри) Спасибо БК.(+)


[Форум Rossia.org] [Ответы и комментарии] [Написать ответ]


Отправлено Lavinov 20:05:15 11/11/1999:

 
«ВСЁ БОЛИТ У ДРЕВА ЖИЗНИ ЛЮДСКОЙ»
 
 
Беседа Фотины Ивановой с К. Н. Леонтьевым о балканском вопросе
 
и не только о нём
 
 
 
 
 
        Константин Николаевич Леонтьев как-то не занял в отечественном пантеоне подобающего ему места, и даже формальная реабилитация русской философии в рамках перестройки мало изменила это положение. То ли слишком не вписывались его высказывания, биография и личность в утверждавшиеся на протяжении последних десятилетий каноны, подразумевавшие обязательный гуманизм, одобрение мира и прогресса, то ли затмили его более знаменитые, хотя и менее блистательные последователи, — трудно сказать... А может быть, показался излишне резким в высказыва-ниях? Что поделать! Медицинский и дипломатический аспекты жизненного опыта излечили Леонтьева от какого бы то ни было оптимизма в отношении природы человечества и человека, религиозная мысль помогла сформулировать основы этого глубокого скептицизма, шокировавшего как современников, так и чересчур благонамеренных и оптимистичных потомков. Но вот незаметно приблизился конец тысячелетия, доказав со всей очевидностью, что в долгосрочном прогнозе оказались правы не прогрессисты, а реакционер Леонтьев. Полагали, что войны скоро исчезнут, — сейчас во всех углах земли вспыхивают столкно-вения, по сравнению с которыми войны прошлого столетия кажутся идиллией; думали, что религия отомрёт, будучи вытеснена наукой, или приобретёт «цивилизованную» экуменистическую или пантеистическую форму, — тогда как не только увеличение числа приверженцев традиционных религий, но и религиозные войны остаются очевидным фактом современной жизни; надеялись (кстати, совсем недавно), что крушение империи (каковой являлся Советский Союз) приведёт к возобладанию на всём опекавшемся ею пространстве незамы-словатой европеизации и к «концу истории» по Фукуяме — всеобщей сытости и оглуплению при высоком уровне технического развития, — в действительности мы наблюдаем, что в отколовшихся или стремящихся к самостоятельности регионах пахнет не западной демократией, а феодализмом и крайним национализмом. Нет, история не кончилась! А если она и скончается в ближайшее время, то — не в благодушном старческом маразме, а в кровавых самоистребительных судорогах.
 
 
        Константин Николаевич Леонтьев язвительно усмехается со страниц своих книг. Он это предвидел. Это и даже более того.
 
 
        Г-н Леонтьев, сложное скрещение экономики и политики, агрессии и героизма в Югославии снова подняло вопросы, на которые Вы дали ответы ещё на пороге нашего века. К тому же, помнится, Вы исполняли службу секретаря русского консульства на Кри-те и превосходно знаете Балканы, что делает Вас вдвойне интересным собеседником. Да будет мне позволено проинтервьюировать Вашу славную тень — такие интервью с великими вошли у нас в моду, и не случайно: великие потому и велики, что смотрели дальше и видели больше. А некоторые мои комментарии — не сочтите за неучтивость: ведь мир всё-таки изменился...
 
 
        — Константин Николаевич, бомбёжки в Сербии всколыхнули Россию так, как не смогли это сделать ни хронические невыплаты зарплат и пенсий, ни кризис 17 августа. В чём причина?
 
 
        — У России особая политическая судьба: счастливая ли она или несчастная, не знаю. Интересы её носят какой-то нравственный характер поддержки слабейшего, и все эти слабейшие, и все эти угнетённые, до поры до времени, по крайней мере, стоят за неё.
 
 
        Такова особая, любопытная политическая судьба этой деспотической России. Интересы этой державы везде более или менее совпадают с желанием слабейших. По крайней мере, на время, то там то сям, по очереди. Это вовсе и не искусство, это исторический fatum. Это выходит иногда против воли.
 
 
        — Пожалуйста, несколько слов о национальном характере сербов.
 
 
        — Я знаю, что они очень воинственны, очень горды...
 
 
        Прежняя история разбила сербское племя на несколько частей и каждой из них придала особые, довольно резкие оттенки. Недоступная, всегда независимая, дикая, в высшей степени пат-риархальная и воинственная Черногория; Сербия, собственно, скорее подпавшая западным умственным влияниям; Босния, Герцеговина и Старая Сербия, жив-шие под турком. Эта разница выгодна для богатства духовного. Населения род-ственные, но долго жившие при разнородных условиях, развившие поэтому в среде своей разнообразные душевные начала, разновидные людские характеры и разнородные привычки, проявляют много силы, когда им приходится вдруг объ-единяться под общей и естественной властью.
 
 
        — Следовательно, единая Югославия была сильнее, чем те самостоятельные государства, на кото-рые она распалась, — в этом с Вами согласятся и сами югославы... Ну, а Россия? Заинтересована ли она в сохранении целостности и — в перспективе — новом объединении этих земель?
 
 
        — Политическое объединение всех сербов желательно при известных обстоятельствах для будущего политического равновесия в неизбежной Восточной конфедерации с Россией во главе.
 
 
        Комментарий Фотины Ивановой: вот не слушают у нас умных людей, не слушают! Уж твердилитвердили в XIX веке, и Леонтьев, и Достоевский: «Константинополь должен быть наш!» — и не зря твердили, как мы понимаем теперь, имея в итоге откро-венно проамериканскую Турцию...
 
 
        Но стоит ли сожалеть об упущенных в XIX веке возможностях! Конструктивнее будет учесть опыт прошлого и настоящего, чтобы не упускать новые возможности в дальнейшем.
 
 
        — В связи с обсуждением вопроса о союзе трёх славянских государств заговорили о славянском братстве, даже о панславизме. Как Вы считаете, может ли славянство само по себе служить основой объединения?
 
 
        Для славизма наш эксперт нашёл мало одобрительных слов. Бегло упомянув о поляках и чехах («даже нравственными, личными свойствами чех очень напоминает немца»), которые всегда охотнее обращали взоры на запад, а не на восток, он перешёл к собственно возражению:
 
 
        — Напрасно мы будем искать какие-нибудь ясные, резкие черты, какие-нибудь определённые и яркие исторические свойства, которые были бы общи всем славянам. Славизм можно понимать только как племенное этнографическое отвлечение, как идею общей крови (хотя и не совсем чистой) и сходных языков.
 
 
        Что такое племя без системы своих религиозных и государственных идей? За что его любить? За кровь? Но кровь ведь, с одной стороны, ни у кого не чиста, и Бог знает, какую кровь иногда любишь, полагая, что любишь свою, близкую. И что такое чистая кровь? Бесплодие духовное! Все великие нации очень смешанной крови.
 
 
        Любить племя за племя — натяжка и ложь. Другое дело, если племя родственное хоть в чём-нибудь согласно с нашими особыми идеями, с нашими коренными чувствами.
 
 
        Политика чисто славянская (искренним православным мистицизмом не исправленная, глубоким отвращением к прозаическим формам современной Европы не ожесточённая) — есть политика космополитическая.
 
 
        — Может ли случиться так, что вместе с сочувствием православным сербам в России поднимется волна антимусульманских настроений? Насколько это будет адекватно ситуации?
 
 
        — Я понимаю чувства военного человека, страдающего в балканских ущельях и озлобленного донельзя против мусульман, заставивших его зайти в эти негостеприимные места. Но теперь настало такое время, что мусульмане должны быть для нас дороже многих и многих русских того неопределённого цвета и того лукавого подбоя, которые теперь вопиют против нигилизма, ими же самими исподволь подготовленного.
 
 
        Комментарий Фотины Ивановой: православные и мусульмане одинаково способны стать мишенями бомбардировок стран, называющих себя цивилизованными. По-видимому, это открытие в последнее время сделал для себя лидер коховских албанцев Ибрагим Ругова. К сожалению, слишком поздно...
 
 
        Кстати, к возможности близких взаимоотношений с Югославией в рамках предполагаемого союза мой неполиткорректный собеседник отнёсся настороженно. Однако насторожила его не опасность третьей мировой войны, которой не устают нас запугивать политики, а прозападная ориентация югославов в недавнем прошлом:
 
 
        — Опасен не чужеземный враг, на которого мы всегда глядим пристально исподлобья; страшен не сильный и буйный соперник, бросающий нам в лицо окровавленную перчатку старой злобы. Страшнее всех их брат близкий, брат младший и как будто бы беззащитный, если он заражён чем-либо таким, что, при неосторожности, может быть и для нас смертоносным.
 
 
        — Константин Николаевич, что Вы такое говорите! Осталась ли ещё такая инфекция, которой мы не переболели? Переоценка своего прошлого с точки зрения неких исторических психоаналитиков, презрение к самим себе, утрата политической во-ли, необходимой не то что для присоединения, но хотя бы сохранения своих территорий, — всё это мы перенесли, что называется, на ногах. Чем ещё способны заразить нас югославы?
 
 
        И Леонтьев печально признал:
 
 
        — «Северный исполин» заболел либеральной горячкой; он заразился «бактериями» западной демократии. Мы, русские, — европейцы в худом значении этого слова, то есть медленные разрушители всего исторического и у себя, и у других...
 
 
        — Распространено мнение, согласно которому война развитых стран Запада против «коммунистического», как принято именовать, «режима» Милошевича есть война демократических стран против оплота тирании. Как Вы относи-тесь к опасениям, согласно которым Россия из-за Сербии может противо-поставить себя Западу, отказаться от демократии и тем самым опять свер-нуть с торной дороги прогресса?
 
 
        — Прогресс — значит движение вперёд. Но я имею право спросить, что такое движение вперёд? Вперёд можно идти к старости, к смерти, к разорению; вперёд можно идти не к лучшему, а к худшему. Демократизм — слово одностороннее и выражает только политическую сторону вопроса.
 
 
        В прогресс верить надо, но не как в улучшение непременно, а только как в новое перерождение тягостей жизни, в новые виды страдания и стеснений человеческих.
 
 
        — Но ведь человечество развивается, и затормозить этот процесс невозможно?
 
 
        — Я нахожу, что идея настоящего развития и цели демократического прогресса представляют непримиримые антитезы. Развитие есть усиление организованной, т.е. дисциплини-рованной разнородности; демократический прогресс есть стремление к смеше-нию в однообразии, т.е. разрушение всего разнородного.
 
 
        Всё созидающее, всё охра-няющее то, что раз создано историей народа, имеет характер более или менее обособляющий, отличительный, противополагающий одну нацию другим... Всё либеральное — бесцветно, общеразрушительно, бессодержательно в том смысле, что оно одинаково возможно везде.
 
 
        — Что же, в таком случае, может ненароком сотворить цивилизованный мир, борясь с теми странами, внутреннее устройство которых отличается от демократического?
 
 
        — Окончить историю — погубив человечество; разлитием всемирного равенства и распространением всемирной свободы сделать жизнь человеческую на земном шаре уже совсем невозможной. Ибо ни новых диких племён, ни старых уснувших культурных миров тогда уже на земле не будет.
 
 
        — Вы полагаете, это на самом деле произойдёт?
 
 
        — Я позволю себе по крайней мере подозревать такого рода социологическую истину: что тот слиш-ком подвижный строй, который придал всему человечеству эгалитарный и эмансипационный прогресс XIX века, очень непрочен и должен привести или ко всеобщей катастрофе, или к более медленному, но глубокому перерождению человеческих обществ на совершенно новых и вовсе уж не либеральных, а, на-против того, крайне стеснительных и принудительных началах. Быть может, явится рабство своего рода, рабство в новой форме, вероятно, — в виде жесточайшего подчинения лиц мелким и крупным общинам, а общин государству.
 
 
        Комментарий Фотины Ивановой. Процесс движения к такому «новому рабству» уже начали: с одной стороны — мусульмане, взоры которых обращены к средневековью в его самых жёстких формах, с другой — западное общество с его изощрённейшими техни-ками обработки массового сознания. Если совместить эти две тенденции, по-лучится конструкция, перед которой не сможет устоять никто. Кстати, из преподавательского опыта мне известно, что мусульмане превосходно обучаются...
 
 
        Воздавая должное тем и другим, вынуждена констатировать факт: если Россия откажется от уже-сточения внутренней и внешней политики, по-прежнему будет игнорировать свои долгосрочные интересы и поступаться собственным достоинством, её растопчут и не заметят. В полуфинал выйдут другие игроки. Но мы этого не увидим — даже в качестве зрителей...
 
 
        — Константин Николаевич, не испугаем ли мы с Вами читателя? Ведь, судя по результатам со-циологических опросов, население России предпочитает своё плохонькое и ухудшающееся с каждым днём существование каким-либо переменам, от которых они не ждут ничего, кроме новых страданий...
 
 
        — Страдания? Страдания сопровождают одинаково и процесс роста и развития, и процесс разло-жения.
 
 
        Всё болит у древа жизни людской...
 
 
        Болит начальное прозябание зерна. Болят первые всходы, болит рост стебля и ствола; развитие листьев, и распускание пышных цветов (аристократии и искусства) сопровождаются сто-нами и слезами.
 
 
        Раскройте медицинские книги, о друзья реалисты! Ужасные невралгии, приводящие больных в отчаяние, не мешают им жить долго и совершать дела, а тихая, почти безболезненная ган-грена сводит их в гроб в несколько дней.
 
 
        Мне остаётся только поблагодарить Константина Николаевича Леонтьева за чрезвычайно интересную беседу.
 
 
        Но это ещё не всё...
 
 
        Постскриптум:
 
 
        «В Сербии старый Милош, в такой же расшитой одежде, как теперь кн. Николай Черногорский. Хитрый, твёрдый, старинный человек; свинопас и князь; освободитель отчизны и приятель турецких па-шей (которые даже дарили ему негритянок). Старый Милош, который сам рассказывал, что однажды похоронил живого священника вместе с мертвецом за то, что тот, вопреки строгому запрещению брать с бедных больше таксы, потребовал с одной неимущей вдовы несколько золотых.» (К. Леонтьев. «Плоды национальных движений на право-славном Востоке.»)
 
 
        Вот так-то! А то, что вы всё: Клинтон, Ельцин... Милошевич, — он, конечно, тоже не Милош, он такой же либерал, как и те, кто пытается выставить его коммунистом. Но уже на подходе время иных людей: ярких, умных, расчётливых, безупречно последовательных в отстаивании национальных интересов, непримиримых к коррупции и не боя-щихся никакого компромата по причине нормального отношения общества к ве-щам, не наносящим вреда государству. Возможно, и по имиджу они будут ближе к деятелям средневековой истории, чем к современным политикам.
 
 
        Миновала эпоха интерна-ционального джаза, рассосались иллюзии по поводу грядущего братства всех людей. Не мир царит на земле, но разделение. Сейчас мы выбираем не только судьбу своей страны — мы закладываем основы нового отрезка истории, может быть, длительного, может быть, фатального. Предречённый К.Н. Леонтьевым «новый феодализм» может явиться в золотом византийском сиянии расцвета религии и культуры. А может стать дурной пародией на фэнтэзи-боевики, в которых люди будущего, совершеннейшие язычники по мировоззрению и морали, почём зря лупят друг друга из технически непревзойдённого супероружия.
 
 
        В последний раз — опомнись, старый мир!
 
 
        Иначе наши правнуки не найдут слово «гуманизм» даже в словарях.
 
 
 


Ответы и комментарии:


[Форум Rossia.org] [Начало] [Написать ответ]