Радея о благе отечества, желая видеть нашим с Вами попечением державу процветающей и сильной, мы, писатели, философы, носители коллективной беззаветной санкции Объединенного петербургского могущества, хотели бы напомнить Вам очевидные вещи. Речь идет о порядке приоритетов государства: именно правильный порядок приоритетов способствует устранению беспорядков во всех сферах социального бытия.
Мы будем говорить об империи так, как о ней следует говорить — пренебрегая правилами хорошего тона, именуемыми ныне политкорректностью, которые требуют замалчивать основные конфликты коллективного бессознательного и его архетипов — не помним, что за чем. Замалчивание, как известно, приводит к появлению комплексов и, в итоге, к неврозу. Коллективный невроз вины, причем в крайне тяжелой форме, уже давно поразил Европу. Признаки недуга налицо: неадекватные реакции, капитулянтские настроения, табу на все виды традиционной дискриминации — следующей стадией будет утрата дееспособности, всегда сопровождающаяся потерей суверенитета. Это произойдет как изнутри, так и извне, под давлением колонизаторов-мстителей, высадившихся на европейском континенте вскоре после распада прежних колониальных систем. Они настроены куда решительнее западных колонизаторов XIX века и едва ли станут обустраивать резервации для аборигенов.
Печальный пример Европы с ее плачевной будущностью показывает, что утрата имперского самосознания приводит не только к смягчению нравов и плюрализму мнений, но также к размягчению мозгов и параличу воли. У России есть шанс избежать подобной развязки. Огромные территориальные потери России в конце XX века в принципе сопоставимы с аналогичными потерями других держав, но есть еще незримые границы, проходящие по кромке сознания, и нет для имперского самоощущения более важной задачи, чем оборона этих рубежей. Мы назовем эти запредельные рубежи прямо, без изворотов: Царьград, Босфор, Дарданеллы.
Любой государь России, как бы он ни назывался — президент, генсек или собственно император, должен держать эти цели сокрытыми, но ни в коем случае не исключать из поля желаемого. Непоправимой ошибкой может обернуться подмена этих истинных целей так называемым прагматизмом, обращающимся на наши глазах в одну из форм безумия. Сегодня наконец можно увидеть, к чему привела затянувшаяся рефлексия принца Гамлета — он проморгал свое первородство и прекрасную Данию вот-вот унаследует заморский принц Мустафа.
Дело в том, что право первородства обеспечивается только четко поставленной и интуитивно очевидной сверхзадачей. Таковой был зов Последнего моря, звучавший в ушах нукеров Чингис-хана, освобождение Гроба Господня, захват Босфора с Дарданеллами или хотя бы идея Мировой революции. Сверхзадача сама по себе еще не гарантирует успеха, но империя, озабоченная лишь чечевичной похлебкой, обречена на поражение в любом случае.
В связи с этим было бы не только весьма уместно, но и чрезвычайно конструктивно вновь возвести идею овладения Царьградом и проливами в ранг русской национальной мечты и негласно закрепить ее на государственном уровне в качестве чаемой политической перспективы. Сделать это требуется не столько в силу исторического и конфессионального пристрастия титульной нации к Константинополю и не столько в силу стратегической важности контроля над Босфором и Дарданеллами, сколько по соображениям метафизического свойства: не имея впереди сверхзадачи, трансцендентной цели, государство не в силах добиться целей реальных. Президент не может не иметь в виду такую сверхзадачу как символический ориентир для долгосрочной и не подлежащей пересмотру государственной воли. Только твердость этой воли позволит осуществить и все попутные нужды.
Как показывает практика, государство в принципе бессильно в решении хозяйственных задач — это зона ответственности гражданского общества, государству достаточно лишь гарантировать устойчивые правила игры. Идея государственности погружена прежде всего в символическое и эстетическое измерения и оттого лучше видится художнику, чем политику.
Что же касается незримых границ имперского самосознания, то здесь Россия либо обретет Царьград и проливы, либо потеряет все, включая собственное имя. Впрочем, эта альтернатива ожидает Россию и в реальной исторической перспективе.