Из еврейских источников хорошо известно, что русские, скажем так, чудаковаты. Что тут еще добавить?!

 

Разве что чудная цитатка:

 

"... «Дети Арбата» дали имя целому поколению. Именно эти люди сделали перестройку. Они хотели как лучше для всех. И не вина их, а беда, что получилось так, как всегда получается в России".

 

Мило, не правда ли? У НИХ получилось, как всегда получается в России. Как «всегда», у кого?? Так не Их же вина ...

 

Вот за этот высокий лиризм я и люблю нашу Интеллигенцию.

 

Интересно еще одно обстоятельство. «Известия» занимают нарочито жесткую антикоммунистическую позицию. И вдруг, что за удивительная терпимость к большевичку ленинцу Рыбакову:

 

"... Страна восстанавливалась, демократия была, все было, частные магазины, частные издательства, частные газеты! Потом Сталин в двадцать седьмом все ликвидировал, а на Ленина шишки валят. Я очень переживаю из-за всего того, что творится в России".

 

Счастливое досталинское десятилетие! Интересно, чье? Каждый пусть догадается сам.

 

Понравилась мне еще одна мысль тов. Рыбакова:

 

"Снял квартиру за полторы тысячи долларов в месяц, ее оплачивал Колумбийский университет с тем условием, чтобы в романе было указано, что он написан в этом университете. Я один из немногих писателей в мире, живущих только на свои гонорары. Другим путем ни разу не получил ни копейки: ни одного гранта, ни стипендии, ничего..."

 

Нет, это не слабоумие. Это интеллигентность, маскирующаяся под наивную «непрактичность». Он никогда никаких грантов не получал, только жил в США на содержании Колумбийского университета. А зачем бы это надо означенному университету США? Так уж больно велика честь, ежели на книжке Рыбакова в углу написано «made in» этот самый Колумбийский. Только и всего.

 

 

 

———————————————————————————————————

 

«Известия» ╟4 (25842) от 13.01.2001, cтраница: 1

 

 

Анатолий РЫБАКОВ: Русский человек не хочет жить в роскоши

 

 

Анна КОВАЛЕВА

 

Как сказал Корней Чуковский, писателю в России нужно жить долго. Анатолий Наумович Рыбаков прожил долгую, счастливую в творческом отношении жизнь. Сначала он стал знаменитым детским писателем, конкурируя с другим любимым писателем советской детворы, Александром Дюма-отцом, — недаром он нежно любил Францию и французскую литературу. Его «Кортиком» и «Бронзовой птицей» зачитывались не меньше, чем «Тремя мушкетерами». Потом был изумивший взрослых «Тяжелый песок». И уже в разгар перестройки — «Дети Арбата». Книжки «Дружбы народов» с этим романом рвали из рук, очереди в библиотеках растянулись на несколько лет. Правда, продолжения романа пользовались куда меньшим успехом, но ведь и продолжения «Трех мушкетеров» слабее первой книги... «Дети Арбата» дали имя целому поколению. Именно эти люди сделали перестройку. Они хотели как лучше для всех. И не вина их, а беда, что получилось так, как всегда получается в России. Одному из «детей Арбата», Анатолию Рыбакову, 14 января исполнилось бы 90 лет.

 

 

Мы встретились с Анатолием Наумовичем за несколько месяцев до его смерти. Гуляли, болтали, с ним было очень легко именно болтать. Обо всем на свете, совершенно не чувствуя дистанции.

 

 

Потом его не стало. Но остался голос. На диктофонной пленке.

 

 

- Многие ностальгически вспоминают, как хорошо было прежде и как плохо стало сейчас. Но ведь отсчет всегда идет от событий собственной жизни...

 

 

- Самое лучшее время в моей жизни было, пожалуй, до двадцать седьмого года. Мне тогда не было и шестнадцати. Революция кончилась. Начался нэп. Страна восстанавливалась, демократия была, все было, частные магазины, частные издательства, частные газеты! Потом Сталин в двадцать седьмом все ликвидировал, а на Ленина шишки валят. Я очень переживаю из-за всего того, что творится в России. Мне тревожно, часто бывает плохое настроение.

 

 

- Неужели вы не видите ничего хорошего впереди?

 

 

- У меня прогнозы плохие. Ведь распался не просто Советский Союз, распалась страна, которая сложилась исторически, не большевики придумали ее такую.

 

 

Наша страна существовала и до октябрьского переворота. Это было единое экономическое и географическое пространство, пространство между Европой и Азией, между христианством и мусульманством. Россия поглощала все нашествия, тут они все захлебнулись. Как пойдет дальше, не знаю. А этот страшный спад производства! Демократических стран в мире много, но каждая идет к свободе своим путем. И Россия должна была идти своим.

 

 

- Что же, надо было все оставить, как есть?

 

 

- Коммунисты хотели построить социализм без демократии. Ничего не получилось. Нынешние так называемые демократы хотят демократию без социальных завоеваний, без социальной защиты населения. Тоже ничего не получается. На Руси никогда не пользовались уважением купчики, казнокрады и конокрады. Русский человек по своему менталитету трудолюбив. Все разговоры, что он не умеет работать, — чепуха! Мне восемьдесят шесть лет, я всю жизнь прожил в России и видел: еще как умеет! И воевать умеет. Я прошел всю войну. Но русский человек не хочет жить в роскоши.

 

 

- А чего он хочет?

 

 

- Достойной, спокойной жизни, уверенности в завтрашнем дне. Русский человек духовен по своей сути, недаром в России высокая духовная жизнь, литература, искусство. Мы должны искать свои пути к свободе, к демократии, а это подражательство Западу... Наши пошли по американскому пути, потому что мальчики, которые пришли к власти, знают английский язык. Первые поселенцы Америки начали строить свою страну не с супермаркетов. С обработки земли. А мы свое сельское хозяйство загубили. Они начали строить заводы и фабрики, а мы их разрушили и разворовали. Они развивали науку и образование, а наши ученые разбегаются. Когда в 1994 году я приехал в Москву, то был поражен, испуган! А ведь мне чувство страха не свойственно. Единственное, чего боюсь, — не закончить книгу. В самолет не сяду, пока не доделаю окончательный вариант.

 

 

- Вы говорите, что не можете работать здесь, потому что беспокоит судьба России. А судьба Америки, где вы живете, не волнует?

 

 

- Нет! Просто там я уединяюсь. Не знаю языка. Не имею связей с эмиграцией, погружен в свои дела. Я всегда вел одинокий образ жизни: не участвовал, не подписывал, не делал заявлений, не одобрял. В Америке мое одиночество еще больше усиливается.

 

 

- Но она на вас сильно повлияла. Немногие ваши ровесники позволяют себе появляться на людях в джинсах.

 

 

- А ты что, считаешь, что мне не идет? Или уже поздно? Но вообще-то это неважно. Мне они нравятся, в них удобно.

 

 

- А почему вы уехали в Америку? Тоже нравится? Удобно?

 

 

- Мы поехали в 92-м на презентацию романа «Страх». Пока издатели ее готовили, я начал писать следующий роман. Снял квартиру за полторы тысячи долларов в месяц, ее оплачивал Колумбийский университет с тем условием, чтобы в романе было указано, что он написан в этом университете. Я один из немногих писателей в мире, живущих только на свои гонорары. Другим путем ни разу не получил ни копейки: ни одного гранта, ни стипендии, ничего...

 

 

- Но ведь вы богатый человек.

 

 

- Я бы так не сказал. ВААП забирал почти все, что я зарабатывал.

 

 

- Это было при большевиках.

 

 

- Но тогда и был пик моего успеха. Я не шибко богатый, но и не бедный. Так вот я сказал: пока не кончу этот роман, никуда не уеду. Написал «Прах и пепел», привез его сюда. «Прах и пепел» выходит там, и опять начинается та же волынка: презентации, выступления в университетах, по телевидению и все такое, а я уже начал писать свою автобиографию. Вот так и получилось, что я остался в Америке.

 

 

- А что сейчас?

 

 

- Сейчас я приехал в Россию, но буду выбирать, где жить дальше. Пока полгода живу здесь, полгода — за границей. Мне больше нравится Франция. Я вырос на французской литературе. Хорошо знаю язык. Франция — страна моего детства. Но Тане там скучно. Надо в чем-то уступать жене. Писатель живет там, где ему хорошо работается. Горький жил в Сорренто, Гоголь — в Риме, а Грэм Грин обитает в Ницце. Писатель должен жить там, где ему спокойно. А здесь я вечно чем-нибудь не тем занят! Съемки, корреспонденты, что-то подписать, куда-то пойти. Молодые писатели по 500 книг присылают. Но мне 86 лет. Я хочу успеть дописать свое.

 

 

- Но ведь таким образом вы работаете на собственную славу...

 

 

- Я начал уставать. Издатель тебя отжимает. Я как-то поехал в Лондон. В моем номере сидели два издателя и контролировали журналистскую очередь. Я никогда не отказываю, но надоедает. Мой рабочий день: с девяти до трех я пишу, обедаю, гуляю. Много хожу, у меня и велосипед есть. Вечером опять работаю, не могу оторваться. Ночью всегда есть кусок бумаги, ручка. Есть писатели, которые умеют впихнуть себя всюду. Ловко прийти позже всех, обратить на себя внимание!

 

 

- Кого имеете в виду?

 

 

- Не хочу называть имен, но все их знают. Мне это глубоко чуждо. И эти презентации, где любят вкусно поесть! У меня достаточно денег, чтобы за свой счет вкусно поесть. Главное — это моя работа. Чтобы написать, надо писать. В сорок шестом я сказал себе: не выйду из дома, пока не напишу «Кортик». У меня нет книги, которая не знала бы восемь вариантов. Поедешь в ЦГАЛИ, увидишь, сколько у меня этих вариантов. Я человек работы, у меня нет никаких увлечений, даже не знаю, что это такое. Начал писать в том возрасте, когда приличные писатели умирают. Мне было тридцать семь лет. Пушкин погиб в этом возрасте. Но я много написал. Все мои книги — это биография моего поколения. Включая последнюю — «Роман-воспоминание».

 

 

- Мемуары требуют честности, но кто обращает на это внимание?

 

 

- Когда я описываю писателя, делаю это объективно. Обвинительного пафоса не люблю. Читатель пусть сам делает выводы. Во всем мире писатели сами по себе, а в России они живут кучно. Я многих знал, с некоторыми дружил и описываю их такими, какими знал.

 

 

- Вам нравится современная русская проза?

 

 

- Не люблю, когда литературу превращают в ребус. Читатель читает, читает, читает и наконец понимает: а, вот что хотел сказать писатель. А искусство ушло. Литература отличается от других видов искусств тем, что у нее нет посредника. Читатель настоящей литературы тоже превращается в сотворца, он творит вместе с тобой. А в современной литературе авторы намешивают все, как повар у Ноздрева. И критики туда же. Критик говорит: «Я пишу о писателе Х.», а пишет все, что ему вообще хочется сказать. Поэтому в литературе люблю то, к чему привык. У меня есть любимые писатели: Пушкин, Толстой и Бальзак.

 

 

- А Рыбаков?

 

 

- Люблю «Кортик», потому что я в него вложил надежду стать писателем. «Тяжелый песок». Он трогателен, и тема для меня важна. Ну и «Детей Арбата». Они принесли мне известность во всем мире.

 

 

- Говорят, вас любили не только читатели?

 

 

- Миленькая моя, ты видела мои фотографии? Я был смазливый и решительный мальчик, вырос на московском дворе, как это делается, узнал очень рано... Женщин было много. И в каждую я вкладывал чувство. Каждой что-то отдавал и со всеми хорошо расставался.

 

 

- Это возможно?

 

 

- Нет ни одной женщины, с которой я расстался бы плохо. С моей первой женой у меня до сих пор прекрасные отношения. У меня были встречи с очень разными женщинами, даже со знаменитыми.

 

 

- А с кем?

 

 

- Не скажу.

 

  

 

  

 

 

 

 

  

 

 

---

Ответы и комментарии:

---

[Форум Россия.орг] [Начало] [Написать ответ] [Предыдущее сообщение] [Следующее сообщение]