Желаю забить Пионеру баки — с его известинскими перепечатками.

 

 

Это покруче будет! Баба Лера (мне кажется это всё же лично она) решила выступить на форуме Уна-унсо. Держись, слеповраны* !

 

*См.

 

 

————————————————————-

 

 

Вой тоски человечьей

 

 

Что будет, если пойти дальше Александра Кабакова? Дальше военной анархии, смертельного метро, улиц, на которых

 

без автомата нельзя дожить до рассвета?

 

 

Что там, дальше, за снежными пространствами, за глухими урочищами, где гнездятся слеповраны и блюдет бездомную

 

русскую тоску хищная кысь? А там — последняя молекула злополучного социума, который каждой каплей своей

 

отражает Беду.

 

 

О, дальше «Невозвращенца» есть еще последняя, нижняя, ступень. Пусть люди утратят человеческий облик, даже и

 

физически, пусть на месте в последний раз сгоревшей Москвы окажется какой-нибудь Федор- Кузьмичовск, где среди

 

радиоактивных растений и излучающих смерть животных уцелевшие мутанты будут играть все ту же старую извечную

 

комедию о Предательстве, Знании, Трусости, Деспотизме и Конформизме. О Подвигах, о Доблести, о Славе... Пусть

 

двести лет назад случилась последняя Катастрофа, пусть деградацию сменит Большой взрыв, пусть сразу будут

 

развязаны все узлы и исполнены все пророчества. Сотрет ли это каинову печать вырождения и злобы, подлости и

 

тирании? Если начать с нуля, на руинах, без комфорта, без цивилизации, вернется ли в мир чистота? На каком уровне

 

проступает это проклятое клеймо: власть — силовые структуры — рабы (то есть народ)? Если даже пней не оставить, то

 

будет ли саженец нести ту же порчу под своей тонкой шелковистой корой, в нежной сердцевине?

 

 

Оказывается, Зло неискоренимо. "Спите себе, братцы, все вернется вновь, все должно в природе повториться и стихи, и

 

пули, и любовь, и кровь, времени не будет примириться". Оказывается, все может встать с ног на голову: зайцы будут

 

летать, вместо хмеля, солода и винограда станут собирать ржавь, а пережившие Взрыв начнут охотиться на мышей в

 

насмешку, должно быть, над своей горькой Историей. Их же, бывших россиян, забывших имя свое, всегда упрекали в

 

том, что они мышей не ловят! Так вот они будут их ловить! И варить в супе, и запекать на второе, и использовать как

 

твердую валюту!

 

 

Мышь станет первоосновой бытия. Канарейки гриль и козляки — это для мурз, для начальства. А простые

 

голубчики-мыши рады.

 

 

Они, голубчики, будут в своем обгорелом мире не последними. Ниже будут холопы, прямо как из Киевской Руси. Еще

 

ниже холопов окажутся перерожденцы, особо отмеченные Взрывом мутанты. На них будут ездить. Положим, и до

 

Взрыва кто-то вез сани, а кто-то их запрягал, но ведь не буквально же! А если сделать буквально?

 

 

Недаром Татьяна Толстая всегда боялась и ненавидела Зиму. Холод безмерных пространств, высекающий слезы ветер,

 

волк в лесу, закутанный в заштопанное шерстяное пальтишко, со слезами на все повидавших глазах...

 

 

Но это были рассказы. Эскизы к большому полотну. Детали Апокалипсиса.

 

 

А это роман «Кысь». Первый роман. Книга судеб. Что будет, когда вострубят все ангелы? Ведь предупреждал Иоанн

 

Богослов, что ни Звезда Полынь, ни скорпионы, ни огонь небесный, брошенный на Землю, не заставят людей одуматься

 

или раскаяться. И Большой взрыв не заставил.

 

 

Здесь, в этом одичавшем мире, едят канареек и соловьев, а куры не несутся, зато улетают на зиму в теплые края. Здесь

 

вместо птицы Гамаюн мечтают о птице Паулин, но никто и никогда не видел ее. Здесь по полям гуляет не просто

 

воронье, но слеповраны. Это была недоработка Эдгара По. Черный ворон и должен быть слепым. Тогда Nevermore

 

обретет последнюю, хрустальную, вечность.

 

 

А Татьяна Толстая пропускает свою загадочную славянскую душу через горнило страшного эксперимента. Да, зайцы

 

летают и мышь — основа рациона, но душа, жалкая рабья душа человека (с хвостиком, с когтями, с тремя ногами, с

 

петушьим гребнем), остается неизменной. Самое страшное в этом мире — Дух полночной тоски, кысь. Она живет в

 

мертвом зимнем лесу, она реагирует на рефлексию и сомнение, ей голодно и одиноко, она питается человечьей тоской,

 

она вынимает душу, она костями рвет ее...

 

 

Главный герой, отрок Бенедикт, боится местной инквизиции, Красных санитаров, которые таинственно возникают из

 

метели на Красных санях, в красных балахонах, и забирают они больных голубчиков на лечение, и никто не знает, что

 

такое Болезнь и что такое лечение, но только никто еще не возвращался после него. "Я не болен, я не болен, нет, нет,

 

нет. Не надо, не надо санитарам приезжать, нет, нет, нет. Только бы не меня! Не меня, не меня!" Но оказывается, что

 

защита от кыси, от вечной тревоги и тоски, только в том, чтобы самому стать Санитаром, тестем Генерального

 

санитара, а защита от Красных Саней — в Красных санях. От насилия инквизиции в этом выродившемся мире, забывшем

 

смысл слов, защищает только форма инквизиции. Она спасает от рефлексии.

 

 

Палачи не знают рефлексии. Они конфискуют старые книги. Печатные книги. А уж главный Мурза в Красном тереме

 

распорядится, что переписывать, а что нет. Монополия. Самиздат — преступление даже после Конца света. Крюком

 

подцепляют людей и книги, а крюк имеет форму глаголя. И уже не глаголом, а глаголем жгут сердца людей, а больниц

 

нет, и докторов тоже нет, и забранные на лечение не возвращаются.

 

 

Знание не впрок даже пещерному человеку Бенедикту. Он жаждет читать книги, но их буквы в нем мертвы. Ни добра,

 

ни сострадания, ни благородства. Он режет Пушкина из дерева, но чувства добрые не пробуждает лира, о нет! Ради

 

текста он продает душу и посылает на смерть всех, кто был с ним добр.

 

 

Где еще наука способствовала так озверению и тьме, как на наших полянах, поросших хлебедой? Опричники тоже

 

чего-то боялись и глушили страх подрясниками и злодейством. Инквизиторы заглушали ужас бытия аутодафе. Хлопуша

 

у Есенина в его «Емельяне Пугачеве» прямо говорит: «Не сожрешь — так сожрут тебя ж».

 

 

И нет для слабых душ другого прибежища от кыси, чем Красные сани доисторического КГБ. Инквизиция составит

 

заговор и захватит Красный терем, как всякая инквизиция, если ее не остановить. А Бывшие, которых не коснулась

 

Деградация, которым дано знать и понимать, — Бывшие, живущие по 300 лет, хранители прометеева огня, в этом мире

 

обречены, как местный реформатор и просветитель Никита Иванович. И остается ему одно: со своего костра своим

 

собственным огнем поджечь и себя (обогнав неловких палачей), и мир, недостойный жить.

 

 

Татьяна Толстая дошла до истоков и нашла их непоправимо отравленными. Неслыханная прежде задача для

 

диссидента: не исправить, а уничтожить мир. Ибо он неисправим. Хуже, чем у Оруэлла. Там хоть были пролы. А здесь

 

нет никого. А Бывшие попали на «лечение» или на костер.

 

 

Татьяне Толстой дано оплакать мир. Это великий дар в наши сухие рациональные времена.

 

 

---

Ответы и комментарии:

• Re: Открыт способ обустроить наконец Россию — Комлева, 14:52 02 марта 2001 (0)
  • Тут — круче... — Пессимист, 20:16 02 марта 2001 (0)

---

[Форум Россия.орг] [Начало] [Написать ответ] [Предыдущее сообщение] [Следующее сообщение]