> Всё сказанное, однако, не означает, что метод «работы с названиями» вообще не применим. Почему же.
>
> Например, наши идейные противники с удовольствием набирают себе новые имена и названия, не отказываясь явно от старых, а осторожненько их заменяя. Ну хотя бы: слово "демократы" никогда не дезавуировалось публично — однако, «их» сейчас так никто не называет, слово «как-то повыветрилось» и «вышло из моды». Абсолютно точное слово «западник» вообще не используется, в т.ч. и в патриотической прессе. Зато термин «либералы» (некогда второстепенный) пошёл в гору, во всяком случае частота его употребления заметно увеличилась...
> То есть. «Отрекаться» ни от чего не следует, во всяком случае напрямую. Если мы и в самом деле собираемся заменить какое-то слово или название, надо не «отстреливать» её, как ступень, а осторожно отодвигать от себя — так, чтобы это выглядело возможно более естественным процессом. «Теперь так не говорят» (а те, кто говорят, просто отстали от жизни, не читали нужных книжек, и так далее).
>
> И, разумеется, некоторые центральные, входящие в ядро, термины и понятия, надо удерживать за собой. По крайней мере так, чтобы они не доставались другим. (Это я опять про слова типа «русский» и «патриот»).
Я солидаризуюсь с Константином Крыловым. То, что Чубайс
легко смог записаться в патриоты свидетельствует только об
одном: за этим брэндом ничего, кроме названия, не стояло.
То есть, в сознании большинства населения России "патриоты √
это типа которые Родину любят", а "националисты √ это те,
которые евреев, кавказцев и нигеров не любят" и все. Тогда
Чубайсу, чтобы записаться в патриоты, необходимо просто
сказать, что он "типа, тоже Родину любит". Позиция БК
только подыгрывает такому положению дел. Если менять названия
своего движения с легкостью необыкновенной, то времени и сил
на глубокую проработку брэнда уже не останется, и любой
политик сможет назвать себя вошедшим в моду словечком.
Правильная политика брэндинга заключается в глубокой
проработке смысла понятия, подчеркивании отличий этого брэнда
от всех остальных (или выдумывании отличий, если их реально
нет), формировании у потребителя ярких и образных ассоциаций
с этим брэндом (причем таких, которые возбуждали бы у
целевой аудитории положительные чувства). Например, большевики
не только имели глубоко проработанную программу социальной
революции (а когда выяснилась слабость их программы по
земельному вопросу, просто позаимствовали земельную программу
эсеров), но и облачали свои теоретические разработки в
простые, хорошо запоминающиеся и близкие интересам целевой
аудитории лозунги: "Землю — крестьянам, фабрики √ рабочим, мир —
народам" и т. п. Сравните с Деникинским "непредрешенчеством":
сами не знаем за что воюем, сначала победим, а потому как-
нибудь разберемся.
Если бы понятие "патриот" имело ряд четко обозначенных черт
как, например, понятие "истинный джентльмен", то это
обеспечивало ему большУю степень защищенности от политических
спекуляций. Если бы каждый русский знал, что настоящий
патриот обязан думать о Чечне, о нацменьшинствах, об
Украине, о внешнем долге и т. д., то любой политик-демократ
имел бы четыре стратегии:
1. Открыто объявить себя противником патриотизма и
отказаться от патриотического электората;
2. Открыто объявить себя сторонником патриотизма и
потерять свой старый электорат, не имея гарантии приобретения
нового;
3. Открыто не выражать своей позиции, теряя позиции как
среди патриотического, так и среди антипатриотического
электората;
4. Попытаться изменить понятие "патриотизм" на свой
манер, что потребовало бы от него затрат, пропорциональных
затратам, которые были вложены в раскрутку брэнда "старыми
патриотами".
Поэтому наша основная задача √ сформировать полноценный брэнд,
базируясь пока только на вызывающем расплывчатые ассоциации
понятии "патриотизм" (можно взять и другое: во дни государя
Павла Петровича слово "патриот" было запрещено к употреблению